От первых операций до настоящего времени
К есарево сечение на сегодняшний день является самой распространенной акушерской операцией. Эта методика позволяет сохранить жизнь не только ребенку, но зачастую и матери. Но было ли так всегда?
Чревосечение в Древнем Мире
В истории Древнего Мира существуют неоднократные упоминания о появлении на свет младенцев методом чревосечения.
Мифология Древней Греции гласила, что Аполлон достал Асклепия из живота умершей в родах матери. Историки Китая, Египта, Индии описывали случаи рождения на свет детей путем извлечения их из утробы матери после рассечения живота.
На китайских гравюрах находят изображения, на которых показано извлечение младенца из тела живой женщины. Древнееврейский талмуд Slomo Jasbi указывает на то, что во время операции живот матери должен быть раскрыт, ребенок извлечен живым, а рана в последующем заживлена. Но никаких детально описанных методик найдено не было.
Легенда возникновения термина
Возникновение самого термина “кесарево сечение” связано с Римской Империей. Есть сведения, что при Цезаре был принят закон, который обязывал провести попытку спасения младенца в случае смерти матери путем разрезания брюшной стенки и матки.
Существуют предположения, что сам термин происходит от глагола “ceadare”, означающего резать, разрезать или от слова “caesones”, которым называли детей, появившихся на свет оперативным путем.
Романтичное название «королевские роды» произошло от латинских слов «caesarea» - «королевский» и «sectio» - «разрез». В наши дни это выражение можно окрасить в другой смысл, поскольку некоторые считают, что прибегающие к кесареву сечению женщины рожают как королевы – с анестезией и не прикладывая никаких собственных усилий.
До конца 16 века методика называлась “кесарская операция”. Лишь в 1598 году Жан Голльмо в своей книге впервые использует существующий ныне термин.
Развитие кесарева сечения в Европе
До 16 века все операции кесарева сечения заканчивались гибелью матери. Первый достоверный случай благоприятного исхода и для младенца, и для женщины зафиксирован в 1500 году в Швейцарии. Якоб Нуфер, занимавшийся кастрацией свиней, провел операцию на своей жене, которая в течение нескольких дней не могла родить ребенка. Она выжила и смогла родить еще пятерых здоровых детей.
С развитием медицины совершенствовалось и акушерство. Бурное развитие анестезии, асептики и антисептики дало акушерам возможность улучшать технику оперативного родоразрешения. Но до конца 19 века методика была летальной для женщины практически во всех случаях. Причиной этого являлось то, что врачи не накладывали швы на матку, надеясь на ее естественное сокращение, что вызывало массивное кровотечение.
В 1876 году итальянский врач Эдуард Перро предложил методику удаления матки во время кесарева сечения. Это позволило снизить смертность женщины от кровотечения и гнойных осложнений до 25%. А прорывом в акушерстве стало применение наложения швов на матку в 1882 году.
Сегодня, благодаря использованию современных шовных материалов, анестетиков и методов асептики, операция является абсолютно безопасной для женщины и младенца. В мире доля оперативного родоразрешения достигает 20%.
, где лучше вести беременность – в ЖК или платной клинике и от какой активности следует отказаться во время ожидания малыша .
Пришло время поговорить о родах, а точнее о том, как выбрать врача и не страшно ли это – присутствовать на собственном кесаревом сечении.
Первого ребенка я рожала путем кесарева сечения (КС) – таковы были медицинские показания. Старший сын был переношен почти на 3 недели. Произошло это в 2006 году. Нередко случается, что после КС женщины способны на естественные роды. И мне мой гинеколог рекомендовала родить естественным путем. Она обосновывала это хорошими физическими данными, положительной динамикой развития ребенка да и сроком давности первых родов – 10 лет.
Я все же сделала выбор в пользу кесарева сечения.
Я не могу себе представить естественные роды. Жутко боюсь боли.
Да, согласна: минусов после оперативного вмешательства больше и продиктованы они более долгим процессом восстановления. Но это ничто по сравнению со схватками.
Поиск доктора
Врача я искала самыми разными способами: облазила весь интернет, спрашивала по знакомым. Практически все советовали своих врачей как самых лучших. Я тщательно изучала все отзывы в интернете. Сразу же обращала внимание на места работы докторов. Изучала репутацию роддомов.
Приезд в роддом
В назначенный день муж проводил меня до приемного отделения. В очереди я осталась ждать одна – мужа отпустила домой. Легкая паника и полное осознание того, что я сижу в роддоме, а, следовательно, скоро рожать, пришли ко мне в приемной. В очереди оказалась девушка со схватками и отошедшими водами.
У меня возникла целая гамма чувств: от предвкушения встречи с моей дочей до страха родов.
Как оказалось, мест в палатах не было. Этот день был богат на рожениц. Меня положили до утра в предродовое отделение. Признаюсь, вначале меня смутила обстановка: все такое стандартное, государственное, бюджетное. Не верилось, что в таких условиях могут оказывать качественную медицинскую помощь…
Встреча с анестезиологом
Анестезиологом оказался приятный мужчина средних лет. Но разговор был очень сухой. Чем-то напоминал допрос с пристрастием: «Чем болели? Были ли операции? Сколько? Зачем?». И тут мы дошли до самого главного – до осмотра моей спины, по всей видимости, чтобы наметить место укола.
И тут Александр Николаевич как ахнет, как будто увидел там нечто страшное.
Оказалось, и вправду для анестезиолога самое страшное – увидеть в предполагаемом месте укола татуировку на всю спину. Выяснилось, что анестезию не делают в местах тату категорически. Это чревато заражением. И теперь грозит общий наркоз.
Меня это, конечно, расстроило: во-первых, общий наркоз в целом вреден для организма и в частности для сердца. А во-вторых, я долго и плохо отхожу от такого вида анестезии.
Перед уходом Александр Николаевич дал мне рекомендации:
не есть за 18 часов,
не пить за 13 часов,
хорошенько выспаться.
День операции
Разбудили меня в 7:30 для сдачи анализов и подготовки. В 8:00 пришел мой доктор. К утру я уже была чертовски голодна, но стойко соблюдала требования врачей. Хотя выспаться от волнения мне не удалось ни капли. И я решила, что высплюсь после.
В 9:15 меня повели в операционную.
Анестезиолог обрадовал, что попробует сделать спинальную анестезию. Они нашли местечко, где не было татуировки на позвонках.
На операционном столе всегда страшно. А в момент, когда тебе делают уколы в позвоночник, еще страшнее. Двигаться было нельзя.
Вокруг собиралось все больше народу. Медсестры, ассистенты, доктора и даже, по всей видимости, аспиранты. Последние стояли скромненько у стены: присутствие их на операции было вполне оправдано – ведь мой врач является профессором медицинских наук. Я, к слову, никогда не была против, чтобы на мне преподавали, но при этом моего разрешения никто и не спрашивал.
Меня уже уложили. Анестезиолог дал команду начинать. Я морально готова не была и все интересовалась, точно ли можно. Анестезиолог был все время со мной, наблюдая за моим состоянием.
Родить по-человечески – это не про « всё должно быть естественно» и «как матушка-природа решила » . Это – про человеческое отношение ко всем без исключения роженицам. В том числе тем, кто проходит через операцию кесарева сечения, а затем сталкивается с психологическим давлением со стороны других женщин. Правда и мифы про кесарево – в истории женщины, которая его пережила, и комментарии акушера.
Собеседница «Журнала» не хочет, чтобы в медиа звучало ее имя («придумайте любое»), а тем более – публиковались хоть какие-то фотографии, «даже со спины». Но просит, чтобы ее история была рассказана подробно и честно: «Потому что таких, как я, наверняка много».
История женщины, пережившей кесарево сечение
– В последнее время журналисты много пишут про , про комфорт, про доброжелательное отношение, про , которые за руку подержат. А я просто хочу рассказать свою историю.
У меня – двое детей. Старшему сыну – четыре, дочке – только исполнился год. Моя первая беременность свалилась на меня как снег на голову. Мы с мужем, конечно, планировали беременность, но когда-нибудь позже. Когда квартиру достроим, в отпуск съездим. В общем, так многие, наверное, говорят. Но получилось, так получилось. Мы не жалели. Просто когда начался токсикоз, потом – отеки, потом – сохранение, думала, что лучше бы в другой раз.
Роды были тяжелыми, но, наверное, легкими они у единиц бывают. Хотела бы я, чтобы рядом был муж? Тогда не думала об этом. У нас в палате никто с мужем не рожал. Удел мужей был под окна прийти. Особо романтичные – с шариками и краской. Писали на асфальте: «Спасибо за дочку!» или «Спасибо за сына!» Мой муж просто с цветами пришел. Цветы в палату, конечно, никто не передал. Так и ушел с ними.
Потом на выписке все было так сумбурно. Зимой бежали с конвертом до машины. Даже про совместные фото забыли на пороге роддома. Уже дома отдышались, развернули сына. Так муж впервые его и увидел. Привыкал к ребенку несколько месяцев, наверное. Все боялся в руки взять. Но, не зря же говорят, что отцу надо научиться любить ребенка. Он же его девять месяцев не вынашивал.
Но я не о сыне хочу рассказать. О дочке. Ко второй беременности я готовилась. Витамины пила, гуляла перед сном, к морю всей семьей съездили почти на месяц. Очень хотелось оздоровиться, подготовить организм.
И поначалу все пошло неплохо. И токсикоза почти не было. И на работу чуть ли не до девятого месяца ходила. Потому вердикт врачей – «Кесарить!» – был как снег на голову. Не хочу говорить, в чем причина, но других вариантов просто не было.
Я поплакала, конечно. Операция, страшно. Как рожать, уже знала, а что такое «кесарево» – понятия не имела.
Кесарево сечение – проведение родов с помощью полостной операции, при которой новорожденный извлекается через разрез брюшной стенки матки. В большинстве случаев проводится по медицинским показаниям.
Даже не шрам меня пугал, а наркоз. Врачи сказали: «Не переживай, уколем в спину, будешь в сознании». Меня такая перспектива еще больше испугала. Но лучше уж так, чем не видеть своего ребенка, пока из реанимации в палату не переведут.
Операция прошла, как мне показалось, стремительно. Раз – и уже ребенок в руках у врачей. Спокойная, даже, показалось, что улыбается, моя девочка. Конечно, ей же не пришлось себе дорогу пробивать. Просто взяла и появилась на свет.
Мне ее даже на грудь на минутку положили. И унесли. Потом были сутки реанимации. Потом – еще пять дней в роддоме. После сильных обезболивающих, когда стало отпускать, еле ноги двигала. Все-таки, что ни говори, а операция-то – полостная.
И вот, на второй или третий день тянусь вдоль стеночки на пост, за шов держусь, а на встречу акушерка пожилая, бурчит под нос: «В наше время неженок не было. Все рожали. А эти сейчас – лишь бы кесарево! Не хотят рожать…»
И знаете, я тогда только поняла: «Я ж дочь не родила». Пришла в палату, реву. В кувезе моя кровиночка сопит, точная копия бабушки. Красивая, здоровая девочка. А я на нее как будто права не имею. Не родила же.
Медицинские показания для проведения операции кесарева сечения делятся на абсолютные и относительные. К первым относятся опухоли матки и яичников, предлежание плаценты, преждевременная отслойка, угроза разрыва матки, неправильное предлежание плода, сужение таза и несоответствие его размеров головке плода и некоторые другие.
Домой выписалась, мне подруги звонить стали, поздравляют, спрашивают, как роды прошли. А мне так стыдно: не рожала я, доктора надрез сделали, ребенка достали. Ни схваток, ни потуг, ни минут отключки, как с сыном. Раз – и все.
Я пошла на женские форумы – почитать, поддержку найти. А там через один комментарий – про то, как это плохо – кесарево; про то, что это родами не считается; что кесарево – «для слабаков». Некоторые женщины вообще писали, что нельзя одинаково любить того ребенка, которого рожаешь в муках, и того, которого из тебя достают, как из вскрытой консервной банки.
Я три месяца про это думала. Мысленно просила у дочери прощения. Каждую ее детскую болячку, каждую бессонную ночь списывала на то, что «не по-человечески» ее на свет произвела. Себя саму недо-женщиной, недо-матерью чувствовала. Все хотелось как-то «искупить»…
А потом прочитала, что в Израиле, например, муж может присутствовать и при кесаревом сечении. И меня ошарашила мысль: правильно, ведь это же не просто операция, это таинство, это особый ритуал появления человека на свет.
Да – иначе; да, со скальпелем, со швами, но ведь не это главное. Главное – я носила ребенка, я его чувствовала девять месяцев, я с ним разговаривала, пела ему. А потом, в назначенный день и час, в назначенном месте собрались люди, которые должны были его встретить.
Да, чуть больше, чем обычно. Хирурги, анестезиолог, неонатолог, акушерка. Да, мать при этом не кричала, не билась в истерике, ей даже не нужно было как-то специально дышать.
По легенде, мать Гая Юлия Цезаря умерла при родах, и врачи, пытаясь спасти хотя бы ребенка, разрезали ей живот. Операция была успешной, и такой способ появления на свет назвали в честь римского императора. Долгое время кесарево сечение применялось, только когда роженица умирала. Первая успешная операция живой женщине была проведена в 1500 году.
Но ведь ребенок родился. Ребенок впервые увидел этот мир. Меня увидел. И отца, если бы у нас так было можно, тоже мог бы увидеть. И на руках у него побывать.
Надеюсь, когда-нибудь и у нас будет можно, чтобы отец был рядом. И чтобы мать на операционном столе не была просто распластанной «курицей», которой захотелось «легко отделаться». И чтобы потом никто не мог ей вслед сказать: «Ты по-настоящему не рожала».
Я рассказываю все это, потому что родить по-человечески – это для меня не столько про то, чтобы все «естественно» и «как матушка-природа» решила. Это – про человеческое отношение ко всем без исключения роженицам. Про то, чтобы все они могли почувствовать радость от материнства.
Для этого ведь совсем немного надо: создать доброжелательные условия, пустить в родзалы и операционные мужей или доул (кто желает, конечно) и перестать делить рожениц на «правильных» и «неправильных». В том числе, и нам, женщинам самим перестать «делиться».
Потому что своими «правильно-неправильно» и «естественно-неестественно» мы словно сводим на нет все девять (семь, восемь) месяцев беременности. Всё то, что предшествовало дню «икс». А ведь новые люди, наши дети, начинаются гораздо раньше первого крика».
«Когда речь идет о спасении жизней, уже не до комфорта»
Татьяна Писарчук, врач акушер-гинеколог:
– На сегодняшний день кесарево сечение является одним из наиболее распространенных хирургических вмешательств в мире. У нас каждая пятая женщина проходит через эту операцию. И, конечно, это не вопрос моды: в Беларуси нельзя просто так с улицы прийти и сказать: «Хочу кесарево!»
Акушер-гинеколог оценивает состояние беременной или роженицы, анализирует показатели плода, смотрит, как идет процесс родов. Врач может решить, что кесарево нужно даже в процессе «традиционных» родов, но не приступит к операции без решения женщины.
Но, поверьте, когда речь идет о серьезной угрозе жизни матери или ребенка, отказывающихся от кесарева нет.
Сейчас эту операцию стали делать чаще. Причин этому несколько: и средний возраст рожениц растет, и здоровье у молодых сегодня «подкачивает», да и тактика ведения родов меняется.
Показаний для кесарева сечения немало, и в них входят как анатомические особенности женщины (очень узкий таз, например), так и ее хронические заболевания (к примеру, серьезные проблемы со зрением). Кроме того, врач может принять решение о необходимости кесарева в случае поставленных внутриутробно диагнозов младенцу.
И это дает свои плоды: показатели материнской и младенческой смертности в стране сведены к минимуму. И каждый такой случай – боль для врачей, поверьте. Ведь смысл нашей работы в том, чтобы и мать, и ребенок жили и были здоровы.
Иногда женщины обвиняют нас в том, что мы излишне перестраховываемся. Сейчас много говорят о естественности родов, есть пропаганда домашних родов и т.д. Но поймите и нас: когда встает вопрос о спасение жизни и здоровья мамы и младенца, тут уже не до выбора «комфортных» условий.
Не стоит упираться руками и ногами, потому что у вас другие убеждения – речь идет сразу о двух жизнях. Равно как нельзя осуждать женщин за то, что врачи сделали ей операцию, которая абсолютно точно была в тот момент лучшим вариантом.
Я боялась родов. Этот страх возник на седьмом или восьмом месяце беременности – уже точно и не помню. Очень часто я просыпалась в холодном поту, потому что мне снился практически один и тот же сон – это был роддом, где не было людей и света, а я на потемки пыталась найти кого-то, кто бы мне помог. Эти сны были не то, чтобы очень страшные, но какие-то тоскливые, полные безнадеги. После них я чувствовала себя какой-то разбитой и больной… Безусловно, я хотела родить естественным путем, но все оказалось не так, поэтому моя история родов – кесарево сечение.
40 недель и 4 дня
Муж очень просил ребенка. Он просто «заразил» меня идеей о пополнении нашей пока неофициальной семьи. К тому же моя лучшая подруга, Аленка, была «в положении». И вот когда я впервые взяла малыша из рук закадычной подружки, с которой был съеден не один пуд соли, я осознала, что тоже хочу почувствовать себя мамой. И тогда я сдалась на уговоры мужа. Вскоре две заветные полоски на тесте сообщили о том, что я скоро буду мамой.
С первых дней беременности мы с мужем определились, что если будет девочка, то назовем ее Мирослава, а вот с именем мальчика мы так и не определились – оно вызывало у нас нескончаемые споры. С первых дней я стала читать различную литературу о беременности, родах и, естественно, об уходе за маленькими детьми, старалась правильно питаться.
Самыми тяжелыми для меня были три месяца – второй, третий и девятый. Первые месяцы у меня все болело внутри и был жуткий токсикоз. К тому же уже на третьем месяце у меня появился маленький, но заметный животик. А вот на последнем месяце мне было тяжело двигаться, так как за беременность я набрала почти 30кг, а по ночам часто были судороги.
За 9 месяцев я три раза лежала в больнице. На 16 неделе была «угроза выкидыша» – на самом деле я чувствовала себя хорошо, но моему врачу что-то не понравилось, и он решил перестраховаться. На 23 неделе на ногах появились отеки – врач написал чересчур замудренный диагноз и опять отправил в больницу. На 26 неделе я загремела в больницу с отравлением, которое, кроме всех сопутствующих «прелестей» в виде рвоты и нескончаемой диареи, сопровождалось высокой температурой. Но, Слава Богу, все обошлось. И вот на 40 неделе беременности я стала готовиться к предстоящему событию.
Роды бывают разные…
Согласно врачам и УЗИ, срок рожать мне поставили на 18 октября. Но эта дата прошла и, согласно рекомендации врача, 21 октября я отправилась с вещами в роддом. После осмотра врач заявил, что шейка матки открыта на два пальца и заверил, что уже завтра я рожу. Ночью я спала на удивление спокойно, в отличие от моих соседок по палате – одну из них, Наташу, особенно что-то тревожило. Я часто слышала рассказы о кесаревом сечении, но не думала, что это произойдет со мной…
Рано утром 22 октября мне дали таблетки, вызывающие роды. Боялась родов, как оказалось, я не зря. Примерно через двадцать минут после этой пилюли я почувствовала, что у меня начинает болеть низ живота. Через два часа начались схватки, после чего меня перевели в родзал.
Мы заранее договаривались, что рожать будем вместе с мужем. Сейчас бы я ни за что не согласилась на это. Конечно, это сугубо мое личное мнение, но мужу на родах делать совершенно нечего – это до ужаса неудобно. Пока схватки были терпимые, я могла разговаривать, шутить, отвечать на звонки мобильного телефона. Но через несколько часов я почувствовала, что у меня внутри начинает все разрываться на части. Мне стало очень-очень холодно – я укуталась в одеяло и попросила супруга позвать врача. Врач пришел, пощупал живот, посмотрел меня на кресле и, нахмурившись, вышел. Тут же влетела акушерка, дала мне еще таблетку и поставила систему, посоветовав немного полежать. Но из-за жуткой боли я не могла ни лежать, ни стоять – только сидеть откинувшись назад. Акушерка предложила мне в качестве сиденья… утку, которую она поставила на невысокий стульчик. Все время жутко хотелось пить. Врач заходил еще несколько раз, осматривал меня, после чего акушерка что-то «подливала» мне в систему. После восьми часов схваток врач «наконец-то» решил вручную открыть шейку матки, которая, как оказалась, не хотела открываться больше, чем на два пальца – причем, несмотря на все ухищрения медперсонала. Оказалось, что открытие «вручную» - это когда доктор вводит несколько пальцев и насильно открывает проход для малыша. Поверьте, кто с этим не сталкивался – это очень больно. Помню, раздался странный хруст, после чего тело пронзила адская боль. В тот момент мне показалось, что врач что-то порвал внутри – «там» просто огонь начал пылать, жутко стала ломить поясницу и почему-то отказали ноги. Это был первый раз, когда я по-настоящему заорала. Потом я просто поскуливала, словно собачонка. Почему-то мне казалось, что еще чуть-чуть, и я, наконец-то, умру. Тогда, сидя на утке и глядя, как медленно движется стрелка на часах, интуиция мне подсказывала: что-то идет не так! Почему то в глазах стали прыгать «зайчики», голова стала кружиться, а дышать стало очень тяжело. Если еще утром мой малыш веселился во всю в животе, то сейчас он подозрительно затих.
Прибежала акушерка: измерила мне давление, послушала сердцебиение ребенка и тут же позвала врача. После осмотра стало ясно, что шейка матки закрылась окончательно, сердцебиение ребенка не прослушивается, а у меня идет непрерывная схватка, и вообще я вот-вот потеряю сознание от болевого шока и могу впасть в кому.
Конечно, как и всякой матери, мне очень хотелось услышать первый крик своего ребенка, но из-за экстренного кесарева я пришла в себя от несильных пощечин и противного голоса акушерки: «Мамаша, у тебя дочка! Слышишь? Дочка! Рост – 51, вес – 3,200. Как назовешь?» Я прошептала имя, которое выбрала еще девять месяцев назад. Меня отвезли в палату и оставили, сказав, что все в порядке и ребенка мне завтра принесут. Я уснула, еще не подозревая, что это счастливое завтра растянется на долгие дни ожидания.
Осложнения после кесарева сечения, или «Все нормально!» - это еще ничего не значит
На следующий день мне не принесли ребенка. В обед я кое-как встала и без разрешения врача поползла вдоль стенки по коридору искать своего ребенка. С первого раза мне это не удалось – я нарвалась на акушерку, которая отвела меня обратно в палату и сказала, что с ребенком все в порядке, просто девочка наглоталась вод и теперь находится в барокамере, а увидеть ее я смогу завтра. Но вечером меня опять поймали (ну не могла я двигаться слишком быстро) и вернули в палату.
Восстановление после кесарева шло довольно тяжело. Кстати, ходить после него очень больно – впрочем, как и после любой другой полостной операции. Тяжелее всего встать с кровати, а потом лечь – на это уходило больше всего времени. В роддоме легко отличить, кто рожал самостоятельно, а кто при помощи операции. В основном, если по коридору идет женщина «враскорячку» - значит, естественно рожала, а если ползет согнутая буквой «Г», значит, было КС.
Когда на вторые сутки мне не принесли ребенка, я начала паниковать, но, благо, врачи разрешили посещение ребенка. Я просто «летела» по коридору вслед за медсестрой, которая махнула рукой на дверь с надписью «Интенсивная терапия новорожденных». Первый раз увидела я свою доченьку всю обмотанную какими-то проводками и лежащую в кювезе. В соседней барокамере лежал еще один ребенок – мальчик. Обе крошки были такие маленькие, беззащитные, опутанные проводками, которые торчали из головы, ручек и даже из пупков. Я подумала, что моя малышка, наверное, решила, что мама ее бросила. От вида ребенка и от таких мыслей, я, естественно, расплакалась и стала шептать малышке, что «девочки сильные, они все могут вытерпеть, что она должна быстрее поправляться, после чего мама ее обязательно заберет домой». Медсестры стали меня успокаивать, что не все так уж и страшно, после чего выпроводили меня, сказав, чтобы я цедилась и приносила молозиво или молоко – это поможет малышке идти на поправку.
Я пробралась в ординаторскую, оказалось, там была и Наташа – та, с которой мы лежали в одной палате в ночь перед родами. Оказалось, что второй ребенок, который лежит в палате интенсивной терапии – это ее сынок. Неонатолог в сердцах воскликнул Наташе: «Ну что ты так переживаешь, вон у той мамаши, - эскулап махнул рукой в мою сторону, - у ребенка вообще отсутствуют все рефлексы»… Кое-как, словно в бреду, я добралась к себе в палату.
Вечером я узнала, что Наташин малыш умер. Врачи поставили диагноз «врожденная патология легких», «внутриутробная пневмония» и, кажется, что-то еще. Я сходила проведать свою доченьку – она была такая маленькая, тихая и спокойная, сладко причмокивала губками во сне и шевелила пальчиками. Врач сказал, что она не воспринимает пищу – все время срыгивает. На обратном пути зазвонил мобильный. Я ответила не глядя – оказалось, что это бабушка мужа, которая сообщила мне о том, что они тут собрались отметить рождение правнучки. Ее следующая фраза надолго засела в моей голове – она относилась к моему ребенку, которого я носила девять месяцев под сердцем, а теперь молилась о здоровье каждую секунду: «Ну, может, она выживет?» Я бросила трубку и ничего не ответила, вернулась в палату. Через 20 минут температура тела поднялась до 40. Врачи говорили, что температура после кесарева сечения поднимается довольно часто, но она была слишком высокая. Сбить ее пытались всю ночь – никакие лекарства не помогали. Панацеей, хоть и ненадолго, становился физраствор – его предварительно охлаждали в холодильнике, а потом вливали в вену. Плюс к этому меня обкладывали грелками со льдом. Тогда температура опускалась до 38,8. Я не хотела ни есть, ни пить, мне даже жить не хотелось. Я все время плакала – иногда даже не замечала, что слезы текут по щекам. Я поняла, что мрачные сны снились не зря. К сожалению, я не сказала врачам о том, после чего мне стало плохо, а психологическую помощь у нас еще не умеют оказывать в обычных роддомах. Именно поэтому меня стали лечить – от всего. Уколы, таблетки, системы – все это было бесполезно. Единственное, что я делала – ходила к ребенку и говорила о том, как я ее люблю, как ее все ждут дома, просила вернуться ко мне. А еще я пыталась сцеживаться каждые три часа. Кормить ребенка мне запретили, так как принимала антибиотики, но мне очень уж хотелось наладить лактацию.
На четвертые сутки дочку отключили от аппарата ИВЛ – моя храбрая малышка услышала мамину просьбу не сдаваться и задышала самостоятельно. У нее появились рефлексы, и она стала понемножку кушать. На шестые сутки мне разрешили впервые подержать ребенка на руках – оказывается, это такое счастье: держать своего малыша на руках и прижимать к груди сопящий сверток. После этого события у меня больше не поднималась температура – возникло сильное желание покинуть роддом, но врачи не отпускали нас – перестраховывались. Я говорила, шутя, конечно, что пришла я сюда осенью, а домой мы пойдем уже зимой.
Приложить к груди ребенка мне разрешили на восьмые сутки. Оказалось, что кормить кроху – это настоящее блаженство, это чувство ни с чем не сравнится. 4 ноября выпал снег – я сразу поняла, что именно сегодня нас выпишут. Так и случилось. Несмотря на диагнозы детского невролога, я уже твердо знала, что все у нас будет хорошо.
Эпилог: я не боюсь вторых родов после кесарева сечения
С того времени прошло почти три года. Первые месяцы мы пили различные лекарства, посещали массажиста и много гуляли. Миллион раз в день я признавалась в любви дочке, восхищаясь ее мужеством и силой. Вскоре невролог снял все поставленные ранее диагнозы. Благодаря прилагаемым усилиям кормление после кесарева я смогла наладить и сохранила молоко – впоследствии я кормила малышку почти до двух лет.
С бабушкой мужа я с тех пор не общаюсь – не смогла простить ей отсутствие веры и свое подорванное здоровье. Сейчас у нас маленькая семья – мы остались вдвоем, так как муж не смог выдержать испытание ребенком и ушел, едва крохе исполнилось пять месяцев. Зато когда я слышу от своей доченьки фразу: «Не бойся, мама, я с тобой!» понимаю, что все эти испытания были вовсе не зря. И еще я верю в то, что у нас будет новый папа, а у моей доченьки появится братик или сестричка. Да! Несмотря на свои тяжелые роды и послеродовые проблемы я готова родить еще одного ребенка!
Всем привет!
Многие знают, что я сторонник всего естественного, в том числе, и родов. Но в этот раз всё пошло не по моему сценарию, жизнь решила внести в него свои коррективы. Дочка на седьмом месяце перевернулась и до самых родов находилась в тазовом предлежании (как потом уже сказали после операции - даже не просто в тазовом, а в ножном), предполагалось, что она будет крупной к сроку, поэтому, врачи однозначно вынесли вердикт - только кесарево сечение и никаких «ярожусама» быть не может. На приёме я даже слезу пустила, так мне не хотелось операцию… Но потом взяла себя в руки, всё-таки, на всё воля Всевышнего, и сопротивляться ей смысла нет… К тому же, врач, которая вела меня всю беременность, акушерка и ещё несколько коллег убеждали, что в КС нет ничего страшного. Да, страшного ничего нет. Равно как нет в нём и ничего приятного.
Итак, начну.
В роддом меня направили на 38-ой неделе, как всех повторно рожающих. Но заведующая отделением в роддоме решила по-другому, и перенесла госпитализацию на 39-ую неделю, что меня, мягко говоря, настораживало, мало ли, а вдруг раньше начнётся, всё думала я… Но всё обошлось, до 39-ой недели я доходила, хоть и с трудом, и поехала в назначенный день сдаваться акушерам-гинекологам в роддом. Подготовка к операции шла в течение двух дней, меня обследовали, дали список, что необходимо купить на операцию. Запретили кушать после 18-00 в день перед операцией. И воду запретили пить. Те, кто были беременными, меня поймут, как это трудно, не пить, когда так хочется… Я стойко держалась. С утра как всегда, клизма (уж простите за подробности, но без них рассказ был бы неполным). Добавить ко всему этому, что на последних днях я была просто как шарик на ножках, живот был очень большой, тазовые кости уже начали расходиться и ходить мне было нереально трудно, по отделению я еле передвигалась, да что там говорить, лежать было даже тяжело… Я и ждала дня операции, и боялась его…
В ночь перед операцией вкололи укол реланиума, чтобы успокоить. Но эффекта от него было мало, была трудная ночь, несколько человек удумали рожать, причём сопровождая свои потуги громкими воплями. Поспать почти не удалось.
За мной пришли в 12-00. Перебинтовали ноги эластичными бинтами (для профилактики варикоза), и, взяв мои пакеты, медсестра повела меня в операционную. Там раздели, уложили на стол. Стол очень узкий, и с большим животом улежать на нём было очень сложно, т.к. живот всё так и хотел скатиться то на одну, то на другую сторону. Мои нервы в этот момент не выдержали. Слёзы полились градом, медсестра искренне удивлялась, почему это я плачу… И три раза не попала внутривенным катетером мне в вену… Истерика усилилась. Когда вена была освоена, пришёл анестезиолог. И, то ли день был такой, то ли ещё чего, но он тоже три раза не попал мне между позвонков. Точнее, он куда-то попадал, т.к. прострелы были, но анестезии не наступало. Моя истерика не знала конца и края, было страшно, откуда-то появились мысли, о том, что меня парализует, и я не смогу ухаживать за детьми… Анестезиолог злился и проворчал, что если я не прекращу рыдать, то он вообще меня со стола снимет. Ко всему прочему, начались схватки. Да-да, дочка как будто ждала момента операции, и начала напоминать о себе. Стало ещё страшнее, дышать было трудно, т.к. нос уже был забит, дышала ртом, а в момент схватки это делать сложно… Анестезиолог повернул меня в другую позу, и, наконец-то, сделал своё анестезиологическое дело. По ногам пошло тепло, и тут же прибежала толпа врачей, меня уложили, и начали обрабатывать операционное поле. Потом поставили мне на уровне груди ширму, и я видела над собой только добрейшие глаза анестезиолога, остальное осталось за ширмой, и слава Богу. Но зато я всё слышала! И как «выходить не хочет», и «тяните её за ноги», и «аккуратнее, обвитие»… Весь спектр пережитых чувств в этот момент передать очень сложно, слёзы катились градом, я лежала и молила Всевышнего, чтобы поскорее услышать крик доченьки.
На живот мне резко надавили, и достали малышку, и врачи-неонатологи уже устремились вместе с ней в другой конец операционной. Я вопросительно уставилась на анестезиолога, и в панике спросила - «Почему она не кричит?». Анестезиолог засмеялся, говорит, смешная мама такая у нас сегодня… Дай, говорит, пуповину перерезать, сейчас закричит… И правда, через мгновение дочь подала голос. В тот момент я расслабилась и просто стала получать удовольствие. Врачи расслабились, по-моему тоже, потому что начали шутить, спрашивать меня, чем я кормила такую большую барышню, как назову, и даже сделали предположение, что имя Малика будет дано девочке в честь фильма про миллионера из трущоб)))
Потом мне показали уже чистую, обработанную муську)) Нахмуренный недовольный пупс))) Дали мне её поцеловать, и унесли.
Но, как оказалось, расслабляться было рано. Очень рано. Самая задница мне только предстояла. Вообще охарактеризовать кесарево сечение можно как небольшая расслабуха перед отсроченной *опой. Естественные роды - наоборот, сначала несколько часов мучений, а потом кайфуешь. А кесарево - кайфуешь, а потом расплачиваешься за то, что не было схваток, за то, что не тужилась, за то, что не рожала… Всё взаимосвязано…
В реанимации полагалось лежать 6 часов. Через минут 30 стала появляться боль. Боль нарастала, постепенно становилась нестерпимой. Анестезиолог спросил, надо ли обезболить… Странный вопрос, надо сказать. Вкололи трамадол. Два раза. Медсестра через час сказала, что надо уже вставать. Я чувствовала себя варёным г*ном, ноги были всё ещё ватными, попа вообще не желала меня слушаться. Меня тешила только мысль, что чем быстрее я встану, тем быстрее переведут в палату, и тем быстрее я увижу свою девочку. Ради этого я и «научилась ходить» за 4 часа, а не за 6 положенных…
Меня перевели в палату и оставили наедине со своими мыслями. Несколько раз подходила к медсестре, спрашивала, когда принесут ребёнка. Она на третий раз не выдержала и позвонила в детское отделение. Сказали, что принесут к 21-00. Три мучительных часа ожидания…
Ходить получалось еле-еле, в полусогнутом состоянии. Живот ужасно болел, несмотря на уколы трамадола. Вставать вообще кошмар, мне казалось в тот момент, что даже инвалиды-колясочники делают это проворнее меня. А ведь надо было сделать кучу дел, застелить кювез (кроватку для ребёнка, в нашем роддоме это такие удобные пластиковые «ванночки» на колёсиках), сходить помыться, разложить как то свои вещи…
В 21-00 случилось чудо)) Детская медсестра принесла нашу крошечку)) И боль куда-то делась, и сразу жить захотелось)) Правда, приносили всего на час. В этот час мы успели познакомиться и попробовать первый раз покушать)) Надо ли говорить, что этот час пролетел незаметно…
В общем, в тот день было сделано три кесарева сечения. И вот, мы трое, лязгая костями, аки несмазанные терминаторы, суровой шаркающей походкой, медленно передвигались по коридору… Сходить в туалет было пыткой, там вечные очереди, т.к. в том же отделении лежали и беременные, а туалет был всего один. Стоять было мучительно и невыносимо. В те моменты я проклинала всех женщин, которые добровольно идут на КС, и ещё и рассказывают всем и вся, как это легко и круто. Не легко это, девочки. Несомненно, пережить это можно, и я пережила. Но у меня есть с чем сравнивать. Да, в ЕР боли при потугах ужасны. Но после ЕР вы сразу с ребёнком в палате, лежите и отдыхаете, наслаждаясь друг другом. Кто рожал, знает, что ребёнок, который родился естественным путём, сильно устаёт, и в первые сутки практически не беспокоит маму, всё время спит… Вы можете двигаться, не опасаясь, что «лопнет» шов, вы можете кушать, и в принципе, вот это ни с чем не сравнимое чувство, когда родила сама, не то, чтобы гордость, а какое-то чувство самоудовлетворения, что ли…
После КС чувствуешь себя покромсанным куском мяса. На следующий день малышку принесли в 6 утра. И оставили на весь день. Пришлось учиться с разрезанным пузом вскакивать по щелчку, как новобранец в армии)) Помогать прооперированным мамам, вопреки расхожему мнению, никто не приходит. Пару раз заглядывала медсестра, спрашивала, нужна ли мне смесь для докорма. И всё. На ночь пупуньку снова забрали, и принесли на следующий день уже насовсем.
В общем, тяжело было 5 дней. Конечно, с каждым днём боль притуплялась, к своему новому состоянию я всё больше привыкала, к слову, особенно был ощутим такой минус, как - кормить сидя я не могла. Чтобы покормить муську, надо было лечь. Вот представьте, дитё попросило кушать. И тут разрезанная мама, как биатлонист на изготовке (а ведь всё надо делать быстро, муськи в таком возрасте ждать ой как не любят), должна шементом постелить пелёнку, подготовить себе место, взять ребёнка, и улечься так, чтобы было удобно и ей, и малышу…
Конечно, среди тех, кто прочтёт эту историю, мнения разделятся. Кто-то напишет, что всё это ерунда, и что он перенёс КС гораздо легче, чем я. Кто-то согласится со мной. Я безумно благодарна врачам, которые были со мной все эти дни, безумно благодарна за эту возможность жить и радоваться жизни вместе со своей малышкой, ведь если бы не эта операция, вряд ли я бы родила её самостоятельно, а если бы и родила, кто знает, с какими осложнениями…
Поэтому, мораль сей басни такова… Есть показания - смиритесь и соглашайтесь на операцию. Но без показаний, девочки, милые, не надо… Противоестественно это…
Спасибо за внимание!