Муж порол меня основательно, подходя к делу излишне щепетильно и педантично. «Выпороть, не значит избить или нанести увечья», так всегда говорил он, самодовольно посмеиваясь в усы. «Наказание должно нести пользу, а не урон. И в твоей маленькой безмозглой головке любое мое решение насчет твоего воспитания должно оставить глубокий отпечаток мужней власти!». Еще одно мудрое изречение моего ненаглядного. И отпечаток оставался, да еще какой! Ну ничего не попишешь, такая я уж нерадивая и непослушная. Вообще, наказание в нашей семье, вещь будничная. Провинилась, получай!
Я в очередной раз стою посредине спальни.Мои руки крепко, до жгучей боли привязаны хозяйственной веревкой к крюку в потолке. Пальцы ног едва задевают пушистый ковер. Тянусь вверх, чтобы немного разгрузить запястья. Из одежды только трусики и маечка. Реву от обиды, стыда и страха. Муж разговаривает по телефону, с кем-то смеется, размахивает руками. Я жду наказания, и это самое ожидание гнетет, сжимает низ живота, растекается по всему телу и оседает в самом потаенном местечке женского естества. От отчаяния начинаю поскуливать, кручусь на крюке, перебираю пальцами ног.
Не ной, заслужила, терпи, дорогая!-тон мужа холоден и непреклонен. Я пугаюсь еще больше.
Не надо, ну прости меня!!! Я больше так не буду!! Прости…-
Он подходит ко мне и грубым рывком спускает вниз мои алые ажурные трусики. Круглая попка обнажена и беззащитна, сжимаю ноги поплотней, чтобы скрыть мохнатую норку. Не тут-то было.
УУУ!- вою я. Жесткий шлепок по заднице прекращает вой, место шлепка горит. Рука у мужа жесткая.
Повторяй за мной,- приказывает он- я провинилась и должна быть наказана мужем. И буду терпеть сколько понадобится.-
Я покорно повторяю, между тем муж выходит из норки и со всего размаху шлепает меня промеж ног. Там все горит. Терплю.
Ноги раздвинь на ширину плеч и не смей сдвигать. Поняла?- я киваю головой, слезы застилают глаза.
Не слышишь?- муж скручивает волосы на лобке и тянет нам себя. Ставлю ноги как сказано.
Подходит ко мне, задирает маечку и завязывает ее концы у меня на макушке как мешок. Становится темно и еще страшней.
Мне страшно…-блею я. Ответ незамедлил ждать. Плотно обхватив руками мою попку он раздвинул ягодицы и пощекотал кончиком пениса шоколадный глазик. Нет, только не это! Я в ужасе дергаюсь вперед, мычу что-то невразумительное. Муж непреклонен. Резкая боль обожгла нутро со стороны ягодиц. Кричу, за что сразу же получаю внушительный тычок. Раскаленный жезл внутри меня не торопится покидать своего укрытия, он медленно доходит до выхода и когда надежда овладевает мной, резким толчком входит до своего природного упора. Минут через двадцать муж кончил. В самом конце он загнал туда не только свой внушительных размеров жезл, но и самые помидоры. Я разорвалась на части, по крайней мере по ощущениям. Рыдаю так, что потекло не только из глаз, но и из носа.
Заткнись!- муж деловито вытирает пенис полотенцем и одевается. Я вишу, попа нещадно горит.
Пошел покурить. Руки совсем затекли. Возвращается.
Небольшая порочка и ты свободна,-смеется он, а я инстинктивно втягиваю ягодицы.
Вжих. Взмах мужней руки и что-то обжигает попку. Вжих и тут я прочувствовала.
Ай!-визжу я и начинаю вертеться как ненормальная. Муж сечет по всему телу. То по грудям, то по спине, то по нежной коже внутренней стороны бедер. Крапива, узнаю я знакомый зуд после удара.
В следующий раз побрей киску,-после очередного удара говорит он.
Угу,-скулю я, прогибаясь под хлестком по изгибу спины.
Не слышу внятного ответа, дорогая!- рычит мужчина и раздвигает мне ягодицы. Злая крапива врезается прямо в ращелину. Боль после анального секса сливается с болью от удара. Почти теряю сознание, все тело зудит, руки уже не чувствуют веревок.
Хватит на сегодня- звучит как с небес и муж освобождает мне запястья. Я кулем валюсь на пол.
А теперь встала, дорогая, и в угол, шагом марш!-муж легонько поддевает меня носком ноги под раскаленный анус. Я вздрагиваю и наощуп ищу этот самый угол.
Быстрей!- уже ощутимый пинок под зад.
Всхлипывая добираюсь до моего угла, где всегда отбываю наказание. Руки по швам, грудь вперед, глаза на уровне стены, ноги на ширине плеч, между ними на полу литровая банка. Шевелиться нельзя, в туалет по маленькому в отведенную для этих целей емкость между ногами.
Стоишь, думаешь, когда позволю расскажешь, что надумала!-устало командует муж и валится на кровать. Слышу звук телевизора. Стрельба.
Очень хочется по-маленькому, терплю, в банку попасть не всегда удается, а если мимо, то заставит все вылизать. Лучше так. Хочется свести ноги вместе, анус нестерпимо горит, все чешется. Беззвучно плачу в свою майку на голове.
Думай, а не ной! Достала уже!- заорал муж и бросил в меня тапочек. Попал прямо в спину, ребром, больно. Заткнулась и думаю. Сейчас уснет, через несколько часов проснется и я буду освобождена. А пока придется терпеть. Муж за дело наказал, эту экзекуцию я запомню надолго.
Раз. -Два.
Тонкий кнут хлестал по атлетической спине амазонки, оставляя на белоснежной, слегка вспотевшей коже розовые полоски, пока имперский солдат отсчитывал поцелуи кнута в спину воительницы.
Её огромные, пухлые, круглые, массивные ягодицы, переходившие в широкие полные бедра, колыхались и подпрыгивали, всякий раз, когда капитан солдат, стегал её спину кнутом, которым он, по своей прихоти обычно сёк...
Новое амплуа
Это был обычный пятничный вечер. Наш старый пёс дремал на кресле. Никита сидел в своих глупых очках, - я ненавидела эти очки за их дурацкую форму, - и читал. Он был похож на старика. Мне было нереально скучно, но настроение выкинуть что-нибудь этакое присутствовало.
Я вышла из спальни в черном кружевном белье и села на край дивана.
Никит…
М? Да, свет очей моих, я слушаю тебя, - даже в выражениях он был похож на...
Становление покорной рабыней (Часть 1)
Где-то в Лондоне. Вечер. Двоя сидят за длинным столом из темно-коричневого дерева.
Он опытный тридцати двух летний доминант. Очень красивый и обаятельный мужчина. Высокий, стройный, в меру подкаченный, с ярко выраженными скулами, низко посаженными бровями, слегка бледной кожей и гладко уложенными каштановыми волосами. Мужчина одет в чертовски дорогой идеально чистый выглаженный темно-зеленый классический костюм, на руках черные...
Беги, Света, беги... - часть 7
Вам хорошо было госпожа…? - Света сидела у меня на коленях и курила сигарету. После секса я расслаблялась с рабыней на кухне, выпивая и закусывая. Одной рукой я держала сигарету а другой ласкала девушку за грудь. Мы были голые и наслаждались домашним уютом и близостью друг с другом. Я никогда раньше и подумать не могла что с женщиной мне будет так хорошо, безумно хорошо что с мужчинами я никогда не испытывала. И мне сейчас совершенно не...
Беги, Света, беги - часть 6
Одень меня раба, я с тобой сейчас поеду в ресторан и по магазинам пройдемся, тебе одежду купить не будешь же ты на постоянку в моих вещах ходить..? - приказала я своей рабыне, после того как мы помылись с ней в душе и я смазала кремом красные полосы оставленные моей плетью на теле девушки. Делала это я конечно не из жалости к избитой мной молодой девчонке. Света была моей вещью и я как рачительная хозяйка, хотела чтобы моя " вещь" была в...
Красивый лесбийский массаж
Широкая кровать. Белое покрывало простыней. И сексапильная обнаженная брюнеточка на мягком одеяле. Хотя нет... Две обнаженные красавицы. Одна из них лежит на животе, упершись подбородком в руки и выставив напоказ свою аппетитную попку. Вторая, тоже полностью голая, медленно приближается к своей подруге. Неспешно, будто крадется. Она выливает косметическое молочко на роскошное тело первой брюнетки. Льет его вдоль позвоночника, по упругим...
Девица была довольно типичным клиентом. Точнее, клиентом был её муж - весьма преуспевающий бизнесмен, у которого была совершенно типичная для людей его круга проблема - как добиться от своей благоверной оптимальных стереотипов поведения (стереотипы её восприятия и, особенно, мышления, его не сильно волновали). Тем более, что в случае его жены (надо отметить, довольно типичном) говорить о каком-то мышлении было весьма затруднительно.
Проще говоря, ему нужно было (а) выдрессировать (как сейчас говорят, «отстроить») свою супругу и (б) пресечь даже самые минимальные её попытки отстроить его . Именно эту задачу он в своё время передо мной поставил. Как не один десяток его «товарищей по несчастью» (ибо такую, с позволения сказать семейную жизнь вряд ли возможно назвать счастливой) до него. И, без сомнения, не один десяток после.
Я ему предложил стандартный «вариант Марины», который я так назвал по методике воспитания, которая мама моей знакомой аспирантки весьма успешно применила к своему чаду. Об этом я рассказывал в своих предыдущих заметках. Он с радостью согласился (видно, у него уже давно чесались руки как следует выдрать своё сокровище, но сам за это он взяться не решался). Поэтому его весьма обрадовал вариант, при котором каждую субботу они с супругой обсуждали все её прегрешения за неделю, после чего он торжественно выносил ей свой приговор - такое-то количество ударов по обнажённым мягким частям. Кратким стандартным руководством по определению оптимального наказания я его обеспечил.
После этого его супруга (которая совершенно неудивительно носила имя Эвелина), должна была явиться ко мне, снять верхнюю одежду, оставшись в купальнике с трусиками-стрингами, открывавшими для порки всё пространство её соблазнительных ягодиц, лечь ничком на лавку и получить назначенное число «горячих». Весьма горячих и болезненных, надо отметить.
Она бы и догола разделась, ибо необычайно гордилась своим великолепным телом (а также наивно полагала, что созерцание её наготы способно меня хотя бы немного разжалобить и смягчить её наказание). Муж тоже был не особо против, ибо относился к той не столь уж и редкой категории мужчин, искренне гордившихся красотой своей собственности и не стеснявшихся при каждом удобном случае демонстрировать эту красоту (в том числе, и красоту обнажённого тела) своим друзьям и приятелям.
Но мне лишние головные боли были ни к чему, поэтому я сразу заявил и ей, и ему, что любые попытки меня соблазнить, разжалобить и т.д., в том числе, и путём обнажения интимных мест, будет немедленно и безжалостно караться удвоением числа нанесённых ударов. Подействовало. Во всяком случае, проверить, действительно ли я способен выполнить свою угрозу, она не решилась.
Вообще-то я ничего нового не придумал. Я всего-то возродил (разумеется, адаптировав к современным реалиям) многовековую успешную теорию и практику российского домостроя (на самом деле, далеко не только российского). Я бы сказал, стандартную (и до сих пор распространённую) практику традиционного патриархального общества, в котором муж полностью материально обеспечивает семью и, таким образом, получает право (я бы даже сказал, обязанность) устанавливать и для жены, и для детей (которых у той семейной пары пока не было) определённые правила поведения и «ключевые показатели эффективности», за нарушение которых им полагалось соответствующее наказание.
Как ни странно, Эвелина отреагировала на эти нововведения мужа с совершенно неожиданным энтузиазмом, но поставила вполне разумное условие - никаких словесных выволочек, ругани и т.д. Только телесные наказания. За нарушение этого условия мужу полагался весьма внушительный штраф. Несколько поколебавшись, муж согласился (правда, не без определённого давления с моей стороны). В результате у них получилась вполне если не счастливая, то довольно комфортная семейная жизнь. К обоюдной радости и удовольствию.
Любопытно, что, как и в случае с Мариной, её пример оказался заразительным. Аж целых пять её подруг (скорее, впрочем, приятельниц), прослышав про столь эффективный (хотя и радикальный) метод гармонизации семейных отношений, предложили своим мужьям аналогичную договорённость. Вполне справедливо рассудив, что прекращение скандалов (как правило, весьма регулярных) и немалый дополнительный доход от штрафов более, чем компенсируют периодическую физическую боль (пусть и весьма сильную). Как заявила одна из её подружек, «Лучше уж еженедельная порка, чем ежедневные выволочки».
Что было чистой правдой. В отличие от весьма кратковременной и быстро проходящей физической боли (к тому же вполне безвредной для здоровья), боль от эмоциональных травм, нанесённых выволочками и скандалами, была постоянной, очень долго не проходила даже при правильном лечении (если проходила вообще) и наносила немалый вред здоровью женщины. Тем более, если экзекуция осуществлялась профессиональным и опытным флагеллятором. Видно, не такие уж они и глупые, эти блондинки.
Тщательно выпоров Эвелину и вколов ей в изящное бедро (ибо на пятой точке после порки не осталось буквально ни одного живого места) необходимую дозу обезболивающего, я тщательно обработал её ягодицы специальным быстрозаживляющим составом собственного изобретения, помог ей одеться и отправил её домой. А сам остался ждать следующую клиентку.
Зима. В семь часов вечера тьма непроглядная. Свет выключен, я стою у окна. В доме напротив почти везде светло. Некоторые из окон незанавешены. Всё в той же квартире изо дня в день примерно в одно время происходит, казалась бы, странная для нашего времени вещь: мальчик приходит со школы, кладёт на стол раскрытый дневник, вытаскивает из штанов ремень и спускает их до лодыжек, ложиться на стул, закинув ремень на спинку. Мать возвращается с работы, с уставшим видом заглядывает в школьный дневник и лупит пацанёнка по заднице двенадцать раз. Ни больше, ни меньше, словно ритуал. В других квартирах происходит почти тоже. Время неумолимо, но многие вещи остаются неизменными. Причины и способы разные, цель одна. Наблюдая за происходящим, у меня не осталось сомнений в том, что я правильно выбрала тему для кандидатской по психологии. И вот уже год я хожу из библиотеки в библиотеку, собирая информацию на тему «Наказание детей». Удивительно, как много мне удалось найти материалов, среди которых записи из старых дневников и воспоминания разных лет…
Запись Елены, события 1785 года.
Мне было восемь лет, училась я дома. Грамоте меня обучала бабушка, и я готова была терпеть любую строгость лишь бы выучиться. Бабуля садилась со мной заниматься, когда уже все дела по хозяйству были сделаны: ничто не было лишено её контроля, иногда она так и засыпала над книгой. А бувало, раздражалась и кричала, наверное, тоже из-за усталости. Сколько не пыталась, тыкая пальцем в потрепанную книжицу, мне никак не удавалось правильно прочесть слово. Тогда она сказала, протянуть вперёд руки, взяла заранее заготовленную палочку и несколько раз дала по кистям рук, чтобы ума прибавилось. Я пыталась просить прощения, плакала от обиды и боли, но всё бесполезно. Надо сказать, что спустя полгода моё чтение стало сносным.
Воспоминания Кати, 1873 г.
Выдался весёлый день, мы с сестрой резвились, без умолку болтая. Няня терпеливо за нами наблюдала, ни во что не вмешиваясь. Отец вернулся с работы, и я помчалась в столовую, дабы помочь накрыть на стол. Мне нравилось за ним ухаживать, видя его довольную улыбку, частично скрытую густыми усами. Мама что-то вышивала, сестрёнка взобралась к отцу на колени и сидела, болтая ногами. Я гордо несла поднос, но забыв глядеть под ноги, споткнулась, пролила чай на ковёр, да ещё и разбила чашку из любимого маминого сервиза, но она никак не отреагировала, будто это была не её забота. Отец лишь приподнял одну бровь. Няня же схватила меня за руку, силой выволокла из комнаты и на весь оставшийся вечер заперла в тёмном чулане. Ни тебе свежего воздуха, ни хотя бы компании в виде теней. Некоторое время я даже вдохнуть не смела, пульс стучал в ушах, ладони вспотели. В тот день я впервые за много лет описалась.
Запись Александра, события 1899 года.
Я не любил учиться, как ни старался, наука не шла в голову. Пока учитель пытался что-то объяснить, я рассматривал линии на ладонях собственных рук либо мечтал о том, как вырвавшись из плена, промчусь по улице, рассекая воздух. Иногда невнимательность сходила мне с рук, а порою случались дни, как этот. Учитель подозвал меня к столу, заставил перед всем классом спустить штаны и отстегал линейкой, да так, что казалось, уже не смогу сесть. Затем позволил привести себя в порядок, приказав несколько раз поцеловать «орудие науки». Ослушаться я не решился, хотя мне хотелось не целовать, а плюнуть на неё. Нет, стыдно не было, мной овладевала злоба, каждый из класса уже побывал на моём месте, а кое-кто даже по пару раз. Данные действия были составной частью науки и воспитания. Если бы учитель мог составить список, в какой форме и как часто он в течение года «обучал» таким способом детей, тот выглядел бы примерно так: семьсот восемьдесят четыре удара линейкой, девятьсот пятьдесят шесть ударов хлыстом и четыреста тридцать две пощёчины.
Воспоминания Кирилла, 1930 г.
Мы с мальчишками весь день носились по двору, играя с собакой. Я взмок, пёс изорвал мои брюки. Домой возвращаться не хотелось, подольше бы оттянуть это прекрасное чувство дикой свободы. Про уроки я позабыл, да и не хотелось мне их делать. Впереди ещё множество учебных дней, а сколько будет вот таких по-простому счастливых моментов, оставалось загадкой. Отец вернулся с работы поздно, но всё равно успел заявиться раньше меня, как водилось, в скверном расположении духа. Ивовые розги вымокали в солёной воде со вчерашнего дня, как бы напоминая, что неважно, как я буду себя вести, если у батьки день не заладится, то и мне несдобровать. Чем чаще меня пороли, тем меньше хотелось следовать установленным в доме правилам. Пусть знают, что даже болью из меня не изгнать непокорность! В этот раз мне не удалось сдержать слёзы, чувство было такое, будто спину и ноги жалят разогретым на огне железным прутом. Следы с тела потом долго не сходили, но это не было поводом для огорчения, скорее наоборот. Я хвастался свежими багровыми полосами, для важности накидывая в свою историю ещё несколько лишних ударов.
Запись Дениса, события 1939 года.
Я был, как бы выразилась моя матушка, сорванцом, убеждённым, что тот, кто никогда не осмелился ослушаться родителей, это вовсе не ребёнок. Всякое бывает… По большей части я знаю, за что мне перепадает, и со всем соглашаюсь. На нашей улице порют всех и меня эта участь не минула. Так воспитывали моих родителей, так же поступают со мной. Это как традиция, передающаяся из поколения в поколение, с которой не поспоришь. Сразу после школы мне не удалось добраться до дома, то одного друга встретил, то второго, опомнился, когда уже солнце село. В животе сосало – ел последний раз утром. Не успел переступить порог, как мать набросилась на меня со словами: «Ах, ты ж гадёныш!», и влепила десять пряжек, хорошо хоть через штаны. Получил и за то, что голодный весь день был, и за то, что родители волновались. Но это пустяки, бывало и похлеще попадало.
Воспоминания Славика, 1987 г.
Я стоял в углу, подняв руки вверх, да ещё и держал одну из самых толстых книг в доме.
Слёзы сами по себе стекали щеками. Сил уже не было, но я знал, если опущу руки, в ход пойдёт хворостина. Было обидно, я так и не понял, за что оказался наказан, да и папа как-то не стал вдаваться в подробности. Знаю лишь, что съел вместо одной положенной конфеты – две. Во время моих мучений семья безмятежно смотрела телевизор, родители с большим трудом его достали, а я даже не умел переключать каналы – сил не хватало, хотя мои друзья в данном деле давно преуспели. Весь день я провёл в ожидании, когда же мне разрешат хоть немножко его посмотреть, но вот теперь я стоял униженный и злой, отсчитывая минуты, когда смогу опустить руки, и обдумывая, каким способом отомстить.
Запись Жени, 1990 года.
Сама не знаю, как так вышло, но я нагрубила маме, не то чтобы сильно, но всё же. Было сложное время, работал только папа. Я взяла дома еды и накормила голодных уличных котят. Мама рассердилась, стала кричать, но она никогда сама меня не наказывала, всегда хотела оставаться добренькой, потому дожидалась отца, жаловалась на моё поведение, а он уже решал, что же предпринять. Мне оставалось лишь мучительное ожидание, в пользу чего будет сделан выбор: гречка или горох с солью. Меня ставили на колени в крупу. Чувство было такое, словно сотни мелких острых камешков впиваются в кожу и разъедают её до кости. Потом мама дула на больные коленки, смазывала их зелёнкой, заклеивала и говорила всем знакомым, что я опять не смотрела под ноги.
Воспоминания Богдана, 1995 г.
Ух, окаянный! – набрасывалась на меня бабуля, а я пытался удрать, но жгучая боль настигала меня и даже добавляла азарта.
Когда же она устала бегать, у меня появилась возможность рассмотреть последствия собственной неряшливости. Сначала на коже вздулись волдыри, я набрал в таз холодной воды и окунул в неё ноги, от холода полегчало. Через время пожаленные места стали чесаться, но я на бабушку не злился. Ведь заработал же, а воспитывала она меня одна. Летом в деревне нужды в крапиве нет. Порвал одежду – по ногам, вымазался – по ногам, забыл собаку накормить – опять по ногам. Зато зимой меньше болел.
Я смотрела, как мальчишка натягивает штаны, и вспоминала своё детство. Мне посчастливилось родиться в глубоко верующей семье. Слово Божье прививалось мне с того самого момента, как заговорила. Как правило, я была послушным ребёнком, но в тех рамках, которых меня держали, провиниться было проще простого: забыла помолиться перед завтраком, в пост съела что-то недозволенное, напрасно упомянула имя Господа. Меня никогда сразу не наказывали, позволяли осмыслить свой проступок. Перед сном лупили ремнём, пока не заплачу, а затем давали в руку Библию и заставляли учить наизусть. Мне тридцать, я знаю почти всё Святое Писание и никогда не бью своих детей.
Наверное за пьянку, наказывать и пороть мужа нужно обязательно , но вот наказывать и пороть мужа за пьянку при подруге , решится далеко не каждая жена, даже если муж разозлил ее до поросячьего визга.
Наверняка, каждая жена выбирает свой вариант наказания мужа за пьянку, но как вы сами понимаете далеко не всегда даже какое то жестокое наказание, дает желаемый результат. Иначе и пьяниц мужей уже наверное не было бы у нас, после женских наказаний этих, если бы они срабатывали так как нужно.
Одна жена вообще наказывала пьяницу мужа особым образом. Раздевала догола, лупила ремнем и выставляла на третьем этаже голого на балкон проветриваться после пьянки. А затем, после проветривания, снова лупила чем попало и вопли несчастного пьяницы по всему дому разносились. Кто то думает что я фантазирую, но нет…
Так оно и было и однажды, тот муж бедняга даже через балкон к соседке молодой голый перелез от наказания пытаясь спастись. Так жена его и там достала и прямо при соседке голого порола. Та впечатлениями от наказания этого, еще долго с женщинами из дома делилась все успокоиться не могла.
Вовка тоже когда то пил, но его так позорно жена не наказывала, только грызла постоянно когда он пьяный приходил домой. И грызла так, что однажды после сильной пьянки Вован утром на трезвую голову поклялся что если еще раз так напьется то при свидетелях будет на коленях прощения просить. Да и наказывай меня говорит — как хочешь. Слово дал, что так оно и будет, с твердым намерением что пить он так больше не будет и наказывать жене его не придется никак.
Но увы… Прошло немного времени и он нажрался снова как свинья, а про слово свое которое жене давал и забыл совсем. А она зараза не забыла и утром едва мужик с головной болью проснулся вытащила его на кухню в трусах одних. А там уже сидела Наташка, подруга жены еще школьная и соседка. За забором жила и даже калитка к ним общая была.
Ну что говорит жена… Слово свое помнишь, которое в прошлый раз давал… У бедолаги даже сердце остановилось на время от плохих предчувствий. Он мигом вспомнил о чем с женой тогда договорились и мураши по телу побежали — слово свое, не смотря даже на то что пил он держать привык, но к наказанию да еще и при свидетелях, явно был не готов. Да и кто же его знает, какое наказание жена мужу там придумает. Мало ли что…
А жена тем не менее уже и ремень притащила. Снимай говорит трусы и в позу. Вовке аж дурно стало… Да ты чего говорит — жена — с ума сошла. Разве можно взрослого мужика ремнем наказывать да еще и при посторонних. Но жалкое нытье жену не впечатлило. Как хочу, так и наказываю -сам же говорил, так что не теряй время. И он понял, что жена не шутит.
Наташка пускай выйдет хотя бы на время, продолжал ныть муж, уже понимая что наказания так или иначе не избежать. Но, выходить Наташка не собиралась и только улыбалась ехидно, поскольку давно уже зуб на мужика имела. Он видимо, настолько растерялся от всего, что как то и не заметил даже как трусы жена сама стащила, а затем экзекуцию все таки вытерпел до конца, почти что молча как и положено настоящему мужчине.
А теперь упал на колени и прощения проси как обещал — закончив первую часть позорного наказания приступила жена ко второй, не менее для мужика позорной. Чего там было уже ныть. Прикрыл срам ладошками, упал на колени что то там лепетал о прощении. Даже не помнил, что именно. Только помнил, как сверкали глазищи бесстыжие у Наташки когда она любовалась мужским позором и наказанием и как раскраснелись у обеих женщин щечки во время порки — видимо от возбуждения.
Ведь далеко не каждый день такую картину можно было увидеть как жена мужа голого за пьянку порет и стыдно наказывает. Он еще наверное минут сорок так вот простоял на коленях, выслушивая жены своей нравоучения да еще и наблюдая улыбку Наташки, которую дико веселило как муж подруги голый ладошками прикрывался. В конечном итоге, отпустила жена мужа только тогда, когда он еще раз, уже выпрямив спинку и вытянув руки по швам, попросил прощения и слово дал что такое больше не повторится и пить больше не будет.
Специально видимо, такой финал наказания мужа жена задумала, что мужу гаду совсем стыдно стало. И ему таки стыдно стало нереально, потому как во время наказания еще и эрекция откуда то взялась и торчать в таком виде перед бабами не в постели, а на коленях, действительно стыдно мужику. Так что пить муж таки после наказания того позорного бросил капитально и уже много лет не пьет.
Жуткая история про жену которая наказывала и порола мужа ремнем за пьянку при подруге
А Наташка зараза, иногда все равно подкалывает и вспоминает про наказание то, за пьянку и про эрекцию, во время наказания и порки. Видишь говорит — сколько пользы от наказания сразу и по мужской части ремень и порка помогает и от пьянки отваживает. Так что — говорит — нужно всем бабам на вооружение взять метод это полезный и наказывать мужиков и мужей за пьянку.
Я хочу рассказать об одной событии, произошедшим между мной и моим руководителем. Это событие, произошло, когда я работала секретарем в одной из фирм. Моего руководителя звали Андреем. Он был не намного стрше меня, мы обращались друг к другу по имени, но на вы. В тот раз, Андрей велел зайти к нему домой и получить срочное деловое задание. Когда я пришла, он предложил мне пройти в комнату, затем поставил на середину комнаты стул и сказал, чтобы я села. Сам он расположился в большом кресте напротив меня и неспеша затянулся сигаретой.Я понимала, что Андрей хочет, сказать что-то важное и ждала, положив свои руки на колени. Но Андрей почему-то не торопился. Он спокойно курил сигарету и это повиснувшее молчание породило в моей душе вначале недоумение, затем легкую тревогу. Но то, что произнес Андрей затем повергло меня в ужас и полное смятение. Кристина, если вы полагаете, что наша встреча будет сугубо деловой, то вы глубоко ошибаетесь. Точнее, в моих намерениях была встреча с вами такого характера, но то, что вы только что сделали поменяли мои намерения на противоположные. Я просил вас выполнить мое вчерашнее распоряжение немедленно. Вы же выполнили ее только сегодня. Я же привык, чтобы мои задания выполнялись беспрекословно, поэтому сейчас я имею все основания для того чтобы вас заслуженно наказать. Конечно же, речь идет не о лишении вас премиальных. Скорее всего вы раскаетесь и поймете свою вину, если будете подвергнуты определенным унижениям и издевательствам Андрей встал и подойдя ко мне запркинул мою голову назад, крепки ухватив за волосы. Это будет хороший урок для вас, чтобы вы знали как надо себя вести со мной. Наказание как вы догадываетесь будет не просто моральное, я не склонен читать длнинные нотации, а физическое, точнее телесное. А такое наказание предусматривает раздевание наказуемой. Рука Андрей при этом проскользнули по моей открытой шее и немного проникла за воротник моей блузки. Я замерла. Сейчас я буду снимать с вас предмет за предметов вашей одежды, начиная с верхней, распоряжаться по собственному усмотрению открывшимися местами, затем сниму с вас и нижнее белье вплоть до полного обнажения. Одновременно я буду ставит вас в откровенные позиции, хорошо открывающие доступ к объектам наказания на вашем теле. Издевательствам будут подвергнуты все округлости и все углубления. Рот также не будет пощажен. Андрей взял мне яза подбородок и увидел растерянность, царившую в моих глазах. Его пальцы коснулись уголуов моих губ и немного приоткрыли рот При этом - продолжал Андрей,-для удобства наказания и лучшего ощущения своей вины в каждой позиции, ваши руки и ноги будут разным образом связываться. Вашей словесной реакции на происходящее мне не нужно, поэтому в рот я вам вставлю кляп. В этой комнате правда нет устройств для удобства наказания в виде крестов для распятия, или блоков для подвешевания, но поверьте мне, наказание мягким не покажется и здесь. Андрей отпустил меня, снова сел в кресло и принялся неторопливо завертывать манжеты своей белоснежной рубашки. Конечно, такое наказание вы могли бы получить и от женщины, но мне кажется, что когда вашим обвинителем будет мужчина, то это придает процедуре даже пикантность. Вы согласны со мной? Я не слышу? Да- пролепетала я. Я думаю, что наиболее болезненно вы воспримите именно этот фактор.- продолжал Андрей снова затянувшись сигаретой. Это далеко не сексуальные отношения. Я буду в одежде, даже в галстуке и обуви. Вы же, напротив, будете раздеты до гола, связаны, ваши позы будут бесстыдны и унизительны. Ваша участь будет очень контрастировать с моей свободой и властью над вами. Но вы сами все это заслужили и это послужит вам искуплением. И последнее. Я знаю, что вы весьма привлекательная девушка, скромны, следите за своим внешним видом, а если одеваетесь в юбку, то хорошо следите как бы она ненароком немного не задралась. Андрей приподнл подод моей юбки немного вверх, приобнажив кружевную резинку чулок. Я не жива не мертва и в шоке от его слов не осмелилась опустить ее. Вы, несомненно, свято оберегаете свои женские достоинства и насильное распоряжение вашим телом посторонним мужчиной явится для вас самым что не на есть позором. В таком случае, то, что я буду с вами сейчас делать, будет для вас самым страшным сном и бесчестием. Моя задача упрощается тем, что вы имеете образование, вам уже не 15 лет, вы уже зрелая женщина со своим чувством собственного достоинства и развитого женского стыда. Поэтому, когда я заставлю пройти вас через самое изощренное бесстыдство, бесчестие и унижение, то это будет для вас еще острее и болезненее. Именно это и будет вам наказанием, именно это я и биваюсь, именно это и будет для вас больнее, чем любая физическая боль. А сейчас я вас подготовлю. Андрей достал из ящика стола четыре кожаных ремешочка и длинны тонкий шнур. Ремешки один за другим он принялся надевать на мои запястья и лодыжки ног. Поканчив с этим, он привязал один конец шнура к ремешку моей одной руки, затем пропустил другой его конец через металлическое кольцо, вделанное в ремешок моей второй руки и аналогичным образом через ремешок одной из моих ног. Вы спросите меня, почему я не сопротивлялась? Я была полностью подавлена волей моего босса. Да что я могла сделать против мужчины, в отдельной квартире. А теперь давайте немного потанцуем.-вдруг предложил Андрей. Включив магнитофон, он поднял меня и прижал к себе в медленном покачивании танца. Свободный конец шнура Андрей навернул себе на кисть руки. Шнурок не был натянут и я положила свои руки к нему на грудь. При этом губы Андрей стали нежно целовали мои виски, глаза, руки играли моимим волосами, спискались вниз и сильно прижимали к себе. Я ничего не понимала. Зачем он продел этот шнурок? К чему все эти разговоры вначале, что же это за наказание? Думая обо всем этом, я вдруг почувствовала, как напрягается шнурок, и сблихает мои запястью друг к другу. Я испуганно вхгянула Андрейю в лицо. Тануем, милая девушка, танцуем.-требовательно с улыбкой на губах произнес он. Не отпуская меня в танце, Андрей наматывал конец шнура на свою руку. Мои руки сцепившись друг с другом начали подтягиваться к моей ноге, заставив меня чуть-чуть согнуться. Губы Андрея искали мои губы, для чего он уже запрокидывал мое лицо вверх. Сгибаться мне приходилось все больше и больше. Андрей обнимал мое туловище уже как-то сбоку, но протолжал повторять Танцуем!. Потом он переместился назад моего тела и намотав конец шнура еще на несколько витков, вынудил меня совсем согнуться. Взяв меня за талию и прижав мои ягодицы к себе он продолжал покачиваться и требовать, чтобы я тоже продолжала движения, поскольку, хотя мне это было не слишком удобно, но мои ноги были свободны я я могла удерживать равновесиие в легком танце. Но вы представляете себе в какой позе я была?! Затем Андрей принажав легонько на мою ногу заставил меня опуститься на одно колено. Пропустив шнурок под ногой и распустив его, он поднял меня, обнял меня спереди и снова продолжил танец. Шнурок стал натягиваться вновь. Теперь одна моя рука, оказавшаяся сзади, а другая спереди, начали стягиваться между моими бедрами, в области промежности. Натягивающийся шнурок приподнимал подол моей длинной юбки все выше и выше. Одна рука Андрея наматывала шнур, другая проверяла насколько высоко задралась юбка. В конце концов обе мои руки оказались сцепленными друг с другом прямо между моих ног. Покачивась в танце Андрей уводил меня по комнате и вскоре мы оказались около большого зеркала. Ну вот вы и сами показали мне какое белье надето на вас. Теперь я знаю, что мне делать с вами дальше- сказал он, разворачивая меня перед зеркалом со всех сторон. Шнурок снова стал натягиваться и я снова оказалась в коленопреклоненном положении. Шнур был пропущен и через вторую мою ногу. Руки Андрей опустили меня лицом на пол. Я почувствовала, как его колено прираздвигает мои ноги и упирается в мои ягодицы. Шнурок в который уже раз снова стал натягиваться, принуждая мои руки скрещиваться уже за спиной. Мне запомнилось, что все свои действия Андрей делал под музыку и даже сейчас стягивание рук происходило легкими рывками в такт барабану. Сейчас я думаю, что все это было не спроста. А тогда, через пару минут мои руки были стянуты друг с другом. Следом уже ноги стали подтягиваться к ним, причем обе, так как Андрей предусмотрительно накинул петлю шнурка и на второю мою ногу. И только проделав все это, Андрей завязал конец шнура на узел и впервые отпустил меня. Я лежала на полу на животе, мои руки и ноги были связаны взади вместе в один узел, и я чувствовала, как юбка моя немного задралась. Вообщем, как Андрей и обещал, моя поза было для меня унизительна и страшна. Андрей достав еще что-то из ящика стола склонился над моей головой. Собрав все мои волосы на затылке одной рукой он резко откинул мою голову и обернул мою шею в широкий короткий ремень, типа ошейника. Застегнув его и не дав мне опомниться, он вставил в мой прираскрытый рот кляп в виде шара, с пропушенным через него шнурком, который Андрей тут же завязал за головой, и который недавал возможности его выплянуть. С кляпом я могла теперь только мычать и стонать. Покончив с этим Андрей развязал мои ноги, не расцепляя при этом рук и поднял меня. Вы думаете, что все закончилось - спросил он. Нет, теперь все только начинается и для этого я вас свяжу покрепче. В руках Анрей появилось.нечто из отрезков толстой веревки, с какими то петлями и узлами. Веревка была значительно толще и грубее того шнура, который использовала Андрей при танце. Я представила как эта веревка опутывает мои конечности и неожиданно для себя отметила, что страха перед этой грубой неволей у меня значительно меньше, чем было вначале. Музыка продолжала звучать. Андрей накинул большую петлю через голову на мои плечи, другие концы обявязал вокруг моей талии, третьи каким-то образом пропустил через спину, подмышками, затем обвязал вокруг моих грудей. Мои локти оказались также сильно стянутые друг к другу, отчего груди рельефно выдались вперед. В общем как все это было сделано я не запомнила, в этом хитроумном сплетении обрезков веревки мог разобраться только сам Андрей. Но в итоге, моя верхняя часть туловища была похожа (я это увидела, потому что Андрей снова подводил меня к зеркалу) на изделие из макраме. Веревочный узор был симметричен и белая веревка на моей черной блузке смотрелась очень отчетливо. Я бы даже сказала, что она подчеркивала всю мою фигуру. Видимо, и в этом был какой-то смысл, но тогда для меня все это было ново и неизведанно. Андрей посадил меня снова на стул. Наполовину вы готовы- сказал он.- Приступим. Его пальцы начали неторопливо расстегивать пуговки блузки на моей груди. Покончив с этим, Андрей неторопливо начал обнажать мою грудь, бережно пропуская ткань блужзки под веревками, стягивающими меня. Совсем снять ее ему не удалось, но, видимо, это и не входило в его намерения. Вскоре моя грудь была закрыта только в бюстгальтер. Бюстгальтер имел застежку спереди, и поэтому через еще пару минут моя грудь была обнажена аналогичным образом. Обе груди, подчеркнутые стянувшими их веревками торчали вперед, а соски предательстви набухли. Руки Андрей начали гладить и пощипывать их. Я почувствовала, как в смесь моих чувств стыда, страха и неизвестности проникает чувство желания, обыкновенное чувство сексуального возбуждения. И насколько чувство было обыкновенным по своей природе, настолько необычным мне показалось сила и темп проникновения его в мою душу. Я помню как сотрясалось мое тело, когда на кончики сосков Андрей прицепил по одной маленькой бельевой прищепки. Я стонала и корчилась в своих путах и, мне кажется, от этого возбуждалась еще больше. Неожиданно Андрей приподнял меня со стула. Кажется, пора заняться вашей нижней частью- сказал он. Впереди с моей талии свисали два длинных конца веревки. Руки Андрея оттянули пояс моей юбки и пропустили оба шнура по нее. Затем его руки скользнули по моем будрам вниз и я ощутила его прикосновение у себя под юбкой. Наощупь Андрей оттянул резинку моих трусиков и пропустил оба шнура и под них. Затем резким движением раздвинул мои ноги. В течении следующих нескольких минут я ощущала, как руки Андрея, находясь в моих трусиках, то спереди, то сзади, но не снимая их, наобщупь обвязывают каждое мое бедро веревкой, завязывают в области моей промежности узлы, а затем выводят оставшиеся концы между ягодицами наверх из под юбки в районе позвоночника. Эти концы Андрей хотел было привязать к кистям моих рук, но почему то раздумал. И мои руки остались связанными только в области кистей и локтей. Ох, лучше бы он тогда привязал их к моему телу! Но мне выбирать не приходилось. А сейчас оба выпущенных конца веревки, которая прошла мжду моей промежностью и ягодицами были в руках Андрей. Потанцуем?, Андрей прижал меня полураздетую к себе и закачал на этот раз сильно-сильно в такт музыке. Его рука державшая концы веревки, то ослабляла натяг, то усиливала его. И, Боже мой, возбуждение снова охватило мое тело. Мне было неловко осознавать, как Андрей слышит мои стоны, доносившиеся из-под кляпа, но я ничего не могла с собой поделать. Андрей вел меня в танце куда-то ко окну, в угол. Там он переместился ко мне сзади, и, обхватив меня за мои связанные руки начал поднимать их вверх. Мое тело уже который раз в этот день начало прогибаться вперед, на этот раз с той лишь разницей, что руки были за спиной и поднимались вверх, а не вниз. Андрей прижал меня к стене, около водопроводной трубы, тянувшейся вверх. Откуда-то сверху свешивалась веревка. Андрей пропустил ее конец через кольцо одной из моих ремешков и подтянув мои руки еще выше завязал узел. Мои длинные локоны свесившиеся вниз не позволяли мне видеть, что замышляет Андрей сделать со мной сейчас. Но, через секунду я уже поняла это, почувстовав, как Андрей сзади задирает мне юбку до верху. Сейчас он обозревает мои ягодицы, одетые в черные трусики, кружевные резинки чулок. Видит те веревки, которые опутали бедра, и другие, проложенные между ягодицами. Я не могла даже пошевелиться- вздернутые к верху руки заставляли быть меня в неподвижном наклоненом состоянии. Я хочу заняться вашими этими округлостями- сказал Андрей.- Но для этого, как я уже обещал, я должен вас прираздеть. И с этими словами Андрей, взявшись за резинку моих трусиков резко пристпустил их с моих ягодиц. Ваша поза просто веоиколепна и ничто не помешает мне произвести несильную экзекуцию. Вас никто еще не порол?- спросил он, выдергивая брючный ремень. Не дожидаясь ответа,(да и как я могла ответить с кляпом во рту) Андрей размахнулся и отвесил по моим ягодицам несильный удар. Я дернулась, но рука Андрея, державшая концы веревок, пропущенных между ягодицами вернула меня на место. Я почувстовала, как натянулись они, впившись в мою промежность. Я почувствовала второй шлепок и вновь поддергивание концов. Затем еще и еще. Это была поистине пытка. Веревка жгла мои разгоряченные области, по ягодицам сыпались удары, я была одновременно и как бы в одежде и в тоже время вся оголена, во рту у меня находился кляп, все тело опутано веревкой, руки связаны и вздрнуты наверх, придавая позу, при которой то, что делал сейчас со мной Андрей было для него очень удобно. Мало сказать, что такого со мной нидел еще никто, я просто не могла даже себе этого представить. Наконец Андрей решил отвязать меня. Он опустил юбку, но трусики не поднял. В его руке я увидела длинную, наверное с метр, круглую палку, на концах которой свешивались короткие шнурки. Видимо это было мое новое испытание. Через секунду палка была продета между моими ногами. Начался новый танец моих мук и пыток. Один конец палки Андрей положил на край кровати, а другой держал сам. Я как бы сидела на ней. Андрей обнял меня за плечи свободной рукой и мягкими танцующими движениями и разворачиванием палки стал поворачивать спиной к кровати. Через несколько секунд я уперлась в нее икрами ног. Андрей, подхватив за талию, опрокинул меня на кровать на спину и перебросил ногу через палку. Теперь он была помещена по моими коленками. В тут же секунду Андрей, ухватившись за ее концы, запрокинул мои ноги и поджал коленки к моей груди. Юбка соскользнула с моих бедер открыв вид на мои ягодицы и приспущенные трусики. Не давая моим ногам опуститься Андрей быстро привязал концы шнурков пропущенных через окончания палки через кольцо на моей ошейнике. Это была моя новая поза. Следующим своим движением Андрей снял трусики с моих ног совсем. Затем, продев по шнурку через кольца ремешочков на моих ногах, Андрей растянул их широко в стороны и подвязал к концам палки. Вся моя промежность и ягодицы были широко раскрыты и доступны. Руки Андрея легли на мои внутренняя поверхность бедер и начали ощупывать близлежайшие места, поглаживая, пощипывая и массируя их. Я закрыла глаза и почувствовала, что вот-вот потеряю сознание. Волны накатывались на меня одна за лругой. А Андрей изощрялся в своих пытках все больше и больше. Все мои углубления были опробованы его пальцами, в некоторых местах висели прищепки, глубоко внутрь меня был введен вибратор. Мое тело сотрясали конвульсии, из глаз текли слезы, я корчилась и стонала, рискуя переломать себе руки и ноги.
Я не в силах рассказать подробно, что происходило еще потом и как долго это продожалось. Просто состяние моего возбуждения в тот раз достигла невообразимого. Я была на грани безумства. Помню, как Андрей развязал мои ноги и надел через них женские панталоны. Они плотно облегли моя ягодицы, не давая вибратору выскользнуть. Еще помню, как Андрей совсем развязал меня, замкнул на моей ошейнике металлическую цепь и, поставив меня на колени, а затем на четвереньки, подтянул мою шею к ножке кровати у пола. Еще помню сотрясения оргазма которые прокатывались по моему телу, помню липкую теплую жидкость, брызгающую мне в рот и стоны моего мучителя.